КОНСУЛЬТАЦИЯ

Сергей Бобков

В редакции журнала «Смерть поэтам»

У главного сотрудника спрошу:

«Скажите, Бога ради, по секрету,

Поэты – смертны ? .. Объяснить прошу». –

Шипит в ответ, как барахлит кассета

Магнитофонная: «Ша – ша – аша – шу ! .. шу».

Роберт Рождественский.

Шла тропинка спотыкаясь, перед ним оборвалась,
Я сказал: "Здорово, Кактус, как живёшь, дикообраз !"
Не хотел он огрызаться, но, переходя на хрип буркнул:
"Сам не из красавцев. Тоже мне, Жерар Филип."
"Как живу?", на общем фоне это кажется простым,
по учебнику, по форме жителей полупустынь.
"Как живу?", да между делом даже камень превозмог,
жить на солнце оголтелом, я могу, а ты бы смог?
"Как живу?", других не хуже, до сих пор ещё не смолк,
жить потрескавшись от стужи, я могу, а ты бы смог?
Чтоб в тебя вонзался ветер, чтоб взрывался и терзал.
"Люди могут ...", я ответил, "Люди могут ...", я сказал.
Он взглянул в глаза мне зыбко, аж по сердцу холодок,
на прощанье, как слезинку, взял и выдавил цветок.
Расстегнулся безопасно, соком булькая набух.
Камни были - будто пашня, а колючки - будто пух.



ДРУЗЬЯ-ТОВАРИЩИ / Глеб Горбовский

Друзьям доступны стали прерии,
каньоны, сказочный Париж…
Друзьям присваивают премии
и воздымают их престиж.

Не всем друзьям, но - лишь удачливым.
А неудачливых друзей
я провожаю… в психи, в дачники,
в пенсионеры… Не - в музей.

В монахи. Иногда - на кладбище…
Зато престижные друзья
свои простерли лапки-лапищи,
хватая звезды бытия!

С подарками - всегда невнятица:
кому плоды, кому - мечты…
В небытии же - все расплатятся,
и те, и эти… Я и ты.

* * *

Ты сегодня — в королях,
я — в трясучке и миноре.
...Кто-то пишет на полях,
кто-то пишет на заборе.

Вот и славно, что не все
одинаковы песчинки.
Кто-то — рысью по росе!
Кто-то требует починки.
Мертвым может быть живой,
мудрой — даже тетя Фрося.
Кто-то мыслит головой,
кто-то ею — шляпу носит.

Этот варится во зле,
этот спит благополучно...
Слава богу, на земле
до сих пор еще не скучно.

* * *

Глеб Горбовский

Я тихий карлик из дупла,
лесовичок ночной.
Я никому не сделал зла,
но недовольны мной.

Я пью росу, грызу орех,
зеваю на луну.
И все же очень страшный грех
вменяют мне в вину.

Порой пою, и голос мой
не громче пенья трав.
Но часто мне грозит иной,
кричит, что я не прав!

Скрываюсь я в своем дупле,
и, в чем моя вина,
никто не знает на земле,
ни бог, ни сатана.

Глеб Горбовский

Только не надо
ветра и града.
Только не нужно
снежно и вьюжно.
Нынче рвалися,
падали листья.
Вот они клены — сплошь оголены.
Вот они ивы —
сонно-тоскливы.
Вот они липы —
бывшие глыбы,
бывшие тучи
зелени, сучьев.

...Если возможно,
дождь — осторожно!
Ветер, ты вечен,
будь человечен.
Солнце и время,
мудрое племя,
вы ли не сила?

Я ль не просил вас?


 

Владимир Высоцкий

Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.

Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и еще -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда - наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или - когда все время против шерсти,
Или - когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой, -
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья -
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье, -
Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более - когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены -
Я это никогда не полюблю!